69 лет назад, 7 февраля 1942 года, в блокадном Ленинграде умер от истощения выдающийся русский художник Иван Яковлевич Билибин. Бурные события в послереволюционной России забросили его в Египет, где до сих пор находятся несколько работ этого мастера.
«В 1920 году (так было написано в книге моей судьбы) попадаю в совершенно новую и чуждую, но драгоценнейшую для художника обстановку, в Египет, где живу и работаю пять лет, – вспоминал впоследствии Иван Яковлевич. – Я никогда не забуду того потрясающего впечатления, когда я впервые попал в старинные мусульманские кварталы Каира, с изумительными мечетями первых времен хиджры, с его рынками и его толпою. Мне казалось, что передо мной ожила одна из страниц «Тысяча и одной ночи», не верилось, что все это существует в натуре».
Как и все беженцы из России, Билибин сначала попал в палаточный «русский лагерь» в Телль аль-Кебире, между Каиром и Исмаилией. Имея кое-какие сбережения, он несколько раз ездил оттуда в Каир, с помощью русских дипломатов пытался найти заказчиков. Наконец художнику повезло: его познакомили с хлопковым магнатом греком Бенаки, который заказал ему огромное декоративное панно в византийском стиле для своей виллы. Получив солидный аванс под эту крупную работу, Иван Яковлевич снял небольшой дом на улице Антикхана, в самом центре Каира, где была просторная мастерская и две жилые комнаты. Дом этот, к сожалению, не сохранился. Мастерскую свою художник прозвал Антикханией, себя же величал «Иоанн из Антикхании». Работу начинал обычно в шесть утра и продолжал ее до одиннадцати, потом делал перерыв до шести вечера – и опять за работу.
Чтобы выполнить заказ Бенаки размером 5,5 на 2,5 метра, Билибину нужны были помощники. Одного помощника он вызволил из Телль аль-Кебира: ученица Ивана Яковлевича, дочь известного писателя Евгения Чирикова Людмила, к которой разведенный художник питал нежные чувства, приплыла вместе с ним в Египет на пароходе «Саратов». Вторым помощником стала Ольга Владимировна Сандер, жена практиковавшего в Каире врача-офтальмолога, а третьим – Федот Аристархович Молоканов по прозвищу «Есаул». И закипела работа!
По выходным Билибин и его помощники осматривали Каир и окрестности. Ездили на пирамиды, в Саккару, ходили в Египетский и Исламский музеи. Иван Яковлевич утверждал, что «Египет – рай для художника». Он делал небольшие картины с натуры, но поработать, так сказать, «для души» почти не удавалось: надо было выполнять для заработка чужие заказы. Едва закончив работу над панно для Бенаки, которое Билибин назвал «Поклонение византийским царю и царице», он получил еще один крупный заказ – три иконы для маленькой церкви греческого госпиталя в Аббасии. Они и сейчас там: архангелы Михаил и Гавриил в полный рост и двойная икона «Благовещенье» на царских вратах. В углу икон – инициалы «И.Б.», дата – «1921» и вензель в виде весов – фирменный знак Антикхании.
В апреле 1922 года Людмила Чирикова уехала в Европу. Билибин затосковал. Сначала он рвался к ней, но незаконченные заказы держали его в Египте. А в конце года художник получил нежное письмо из Петрограда от ещё одной своей ученицы, Александры Васильевны Щекатихиной-Потоцкой. Она писала, что недавно похоронила мужа и осталась одна с сыном Мстиславом. И Билибин отправил ей телеграмму: приезжайте, будьте моей женой. Щекатихина согласилась и в марте 1923 года приехала с сыном в Египет. Так Иван Яковлевич после большого перерыва вновь обрел семью.
Летом 1924 года Билибины переехали в Александрию. Видимо, на этом настояла Александра Васильевна: в более жарком Каире она плохо себя чувствовала, а кондиционеров в ту пору еще не было. К тому же в «северной столице» жило больше европейцев, которые, в отличие от египтян, интересовались живописью. В декабре 1924 – январе 1925 года в Александрии прошла персональная выставка Билибина и Щекатихиной-Потоцкой, специализировавшейся на росписи керамики. Почти все работы были проданы и уехали за границу. А летом супруги покинули Египет и перебрались в Париж. Поводом для этого была открывшаяся во французской столице Всемирная выставка, где в советском павильоне были выставлены и работы Щекатихиной.
Еще в 1921 году Билибин писал другу из Каира в Париж: «Порою меня очень тянет в Россию, и, в частности, в Крым. Я стал более ярым националистом, чем когда-либо, насмотревшись на всех этих носителей культуры – англичан, французов, итальянцев и пр. Только сейчас начинаем чувствовать, как много мы потеряли».
Может, с этого горького размышления Ивана Яковлевича и начался его путь на Родину. 16 сентября 1936 года Билибины сошли в Ленинграде с борта теплохода «Ладога». Вещей с ними было немного. Одна из самых ценных – египетский фотоархив. Художник много фотографировал в Египте и мечтал на родине издать лучшие из фотографий. Не успел. Так и лежат сотни снимков в архиве Института истории материальной культуры в Петербурге, куда их передал незадолго до своей смерти приемный сын Билибина Мстислав Потоцкий.
Когда фашисты подошли к Ленинграду, Ивану Яковлевичу предложили эвакуироваться. Он отказался. «Из осаждённой крепости не бегут, её защищают», – заявил он. И остался. Навечно.
Владимир БЕЛЯКОВ.
«МК в Египте», № 03(033), 13 — 26 февраля 2011 года.
