Уважаемые читатели, с этого номера мы начинаем публиковать произведения современного известного египетского писателя Аля АЛЬ-АСУАНИ (1957). Два романа автора – «Дом Якобяна» (2002) и «Чикаго» (2007) – были переведены на русский язык. Аль-Асуани вошел в список пятисот самых влиятельных мусульман мира (2010), является лауреатом многочисленных международных
литературных конкурсов. Писатель также хорошо известен благодаря активной политической позиции: вот уже много лет аль-Асуани является колумнистом крупной египетской газеты «Аль-Масри аль-Йаум», на страницах которой он отстаивает либеральные взгляды и подвергает жесткой критике местное правительство.
Публикуемый сегодня рассказ «Административное распоряжение» взят из сборника «Дружеские огни» (2004), выдержавшего несколько изданий и переведенного на более чем десять языков. Автор перевода – арабист-филолог Сарали ГИНЦБУРГ – родилась в Ленинграде, училась у таких мастеров перевода арабской художественной литературы, как А.А. Долинина и К.О. Юнусов, работала в ряде арабских стран, в том числе и в Египте.
Его полное имя было «дядя Ибрахим», и, несмотря на очевидную бедность и бледное лицо, из-под расходящихся пол потрепанной куртки выглядывало солидное брюшко. Средний класс обычно считает такое брюшко медицинским состоянием, при котором показаны диета и физические упражнения. Торговые люди видят в нем осязаемый признак посланной свыше удачи, в коей они постоянно нуждаются. Для бедняков же брюшко есть и всегда будет просто неким вздутием, которое они носят на своем теле без всякой причины.
Эта бесстыжая часть тела дяди Ибрахима уже привела в негодность полный комплект одежды, купленный ему больничными докторами в прошлом году.
В больничных записях рабочий Мухаммад Ибрахим числится уборщиком с установленной зарплатой ровно в двадцать фунтов тридцать пиастров в месяц. Но поскольку дядя Ибрахим был добрым жизнерадостным человеком, а также потому, что он был чистоплотен (а чистоплотность очень важна), доктора определили его на должность буфетчика, который делает и потом разносит кофе и чай, на место дяди Салиха, недавно ушедшего на пенсию.
Таким образом, жизнь стала на время очень даже сносной. Учитывая, что у дяди Ибрахима не было иных обязанностей на этой новой работе, кроме как «делать чай и кофе», его чаевые стали составлять больше чем половину зарплаты. Это позволило ему курить сколько влезет, покупать галабеи и обувь себе и детям (старшему из которых исполнилось десять), а также небольшой кусочек гашиша, что позволяло ему дольше заниматься любовью с женой. Дядя Ибрахим смог даже (и это случилось дважды) заплатить за место в общем такси, когда он опаздывал на работу.
Дядя Ибрахим считал, загибая толстые пальцы: «пять лет приличной жизни» (приличная жизнь означала, что никому из семьи не пришлось просить милостыню), «пять лет благодати, за которую мы благодарим Господа». И что бы он ни делал в четверг вечером, а это было то время, когда его жена любила ложиться поздно, дядя Ибрахим всегда приходил в маленькую мечеть по соседству на пятничную молитву чисто вымытым, благоухающим и в свежей одежде.
На фото: Обложка сборника рассказов «Дружеские огни».
Когда начиналась молитва, дядя Ибрахим охватывал голову руками и опускал глаза. Однажды, после вдохновенной речи имама о необходимости совершать милосердные поступки, дядя Ибрахим почувствовал некую внутреннюю неловкость и с тех пор завел привычку выбирать в больнице какого-нибудь совсем уж бедного пациента и приносить ему кофе бесплатно.
Дядя Ибрахим был добрым человеком.
Несколькими месяцами позже рабочий Мухаммад Ибрахим получил административное распоряжение, в соответствии с которым он назначался стоять у входа в больницу. Начальник, вручая ему распоряжение, сказал: «Мои поздравления, Ибрахим. Теперь ты в штате охраны». Ибрахим почувствовал в этот момент неясный приступ паники, однако сцена была разыграна – и ему пришлось расписаться в получении черной форменной куртки и огромных солдатских ботинок и приступить к ежедневному стоянию у больничных дверей. При этом нужно еще было чинить препятствия посетителям и приветствовать докторов, когда те рассаживались по своим машинам. Весь первый месяц запахи чая и горячей воды мучили Ибрахима, ему не осталось ничего другого, как вновь начать попрошайничать, так что он был вынужден заводить разговоры о болезнях своих детей и о том, как сильно они отстали в школе. При этом улыбки докторов становились прохладными. «На всё Божья воля, Он найдет для тебя твой путь, дядя Ибрахим», – говорили они.
Когда пошел второй месяц, дядя Ибрахим отправился к своему начальнику и просто сказал: «Я хочу вернуться обратно». Однако тот молча поднял голову и, сняв очки, ответил противным голосом: «Это административное распоряжение, Ибрахим».
На третий месяц Ибрахим сильно изменился. Он перестал приветствовать докторов, когда те рассаживались по своим машинам. Теперь Ибрахим всё время проводил сидя на своем стуле у входа, в наглухо застегнутой форменной куртке. Его лицо приобрело некое застывшее выражение, взгляд стал тяжелый и жесткий.
Те, кто присутствовал при сцене, рассказывали потом, что пожилая женщина хотела войти в больницу, чтобы навестить своего больного сына. Из-за того, что в этот час посещения не были разрешены, а также из-за того, что посетительница продолжала настаивать, дядя Ибрахим в какой-то момент встал со своего стула и направился к женщине, он пристально разглядывал ее какое-то время и вдруг принялся ее избивать…
«МК в Египте», № 07(061), 8 — 21 апреля 2012 года.
