Уважаемые читатели, мы продолжаем публиковать произведения известного египетского писателя Аля АЛЬ-АСУАНИ. Два романа автора – «Дом Якобяна» (2002) и «Чикаго» (2007) – были переведены на русский язык. Аль-Асуани вошел в список пятисот самых влиятельных мусульман мира (2010), является лауреатом многочисленных международных литературных конкурсов.
Сегодня предлагаем вашему вниманию перевод рассказа «Иззат Амин Искандар» из сборника «Дружественный огонь».
Иззат Амин Искандар был моим одноклассником в первом подготовительном классе. Был он маленького роста, сильный и ширококостный, а его крупную голову покрывали черные мягкие волосы. На его лице навсегда поселилась мягкая, почти смиренная улыбка, а за очками скрывался этот особенный взгляд, характерный для коптов: в нем сочетались хитреца, напряжение и даже почти испуг. Иногда такой взгляд становился очень глубоким и покорным, с оттенком виноватости и всепоглощающей несчастливости его обладателя. А еще у Иззата были искусственная нога и костыль. Костыль заканчивался резиновой набойкой, которая смягчала стук при движении, а также предотвращала скольжение. А искусственная нога была спрятана под штаниной школьных брюк, носком и ботинком, так что выглядела почти нормально.
На фото: Вафа Яхья, «Велосипед» (2009).
Каждое утро Иззат заходил в класс, хромая и опираясь на костыль. Пока он шел до своего места, его искусственная нога волочилась позади и немного раскачивалась из стороны в сторону при каждом шаге. Место Иззата было рядом с окном; сев, он обычно клал рядом с собой костыль и не обращал на него внимания до конца урока. Он полностью погружался в занятия, тщательно записывал всё, что говорил учитель, внимательно слушал, из-за чего брови его хмурились, поднимал руку, чтобы задать вопрос, как будто таким образом он мог незаметно проникнуть в коллектив, затеряться среди нас и стать хоть на несколько часов простым школьником, не отмеченным ни искусственной ногой, ни костылем.
Когда раздавался звонок на перемену, все ребята заметно приободрялись. Они бросали на парты всё, что бы ни держали в своих руках, и наперегонки выбегали из класса, часто сталкиваясь друг с другом в дверях и пытаясь как можно быстрее очутиться на школьном дворе. Только Иззат Амин Искандар воспринимал звук звонка как неизбежное свершение ожидаемого и древнего пророчества; он закрывал тетрадку, тихо наклонялся, вытаскивал из сумки сэндвич и комиксы и проводил перемену, не двигаясь с места. Если же кто-нибудь из товарищей подходил к нему, чтобы продемонстрировать любопытство или даже жалость, Иззат широко улыбался ему, не отрываясь от книги, как бы показывая, как же ему на самом деле хорошо и интересно, будто единственная вещь на этом свете, удерживающая его от игр на школьном дворе, – это чтение.
В тот день я впервые взял в школу свой велосипед. Это была вторая половина четверга, и на школьном дворе не было почти никого, кроме нескольких ребят, играющих в футбол. Я стал кататься на велосипеде. Колесил по двору, выписывал круги вокруг деревьев, представляя себя велогонщиком и крича со всей мочи: «Дамы и господа, поаплодируем участникам Всемирного чемпионата по футболу!» В своем воображении я уже видел публику, важных гостей в первых рядах и даже гонщиков, с которыми должен был соревноваться. Я слышал крики и свист болельщиков. И всегда занимал первое место, пересекая финишную прямую раньше остальных; в меня летели букеты цветов, мне слали воздушные поцелуи и скандировали поздравления.
Я продолжал играть таким образом какое-то время и вдруг неожиданно почувствовал, что за мной наблюдают. Обернувшись, я увидел Иззата Амина Искандара, сидящего на ступеньках, ведущих в школьную лабораторию. Он наблюдал за мной с самого начала, и когда наши глаза встретились, он замахал мне рукой и улыбнулся. Я направился к нему, а он тем временем принялся вставать: для этого ему пришлось опереться одной рукой о стену рядом со ступеньками и схватиться другой за костыль и засунуть его под мышку. После этого он стал медленно поднимать свое тело: когда, наконец, оно выпрямилось, Иззат начал потихоньку спускаться по ступенькам. Подойдя ко мне, он принялся внимательно изучать велосипед. Подержавшись за руль, Иззат несколько раз нажал на звонок, потрогал пальцами спицы на переднем колесе, тихо приговаривая: «Отличный велик».
Я быстро ответил ему: «Это «Ралли-24″, спортивные колеса, три скорости».
На фото: Хасан Сулейман, без названия (1967–1985).
Он еще раз взглянул на велосипед, как будто проверяя мои слова, и спросил: «А ты умеешь ездить без рук?»
Я кивнул и нажал на педали. Я прекрасно катался и был рад похвастаться перед ним своим мастерством. С силой нажав на педали, я разогнался до максимальной скорости и почувствовал, как велосипед подо мной затрясся. Тогда я отпустил руль и поднял руки вверх. Проехав так немного, я развернулся и подъехал обратно к Иззату, который уже сделал несколько шагов к центру двора. Затормозив перед ним, я спросил: “Ну что, убедился?»
Он не ответил мне, просто наклонил голову еще ниже и стал рассматривать велосипед так, как будто принимал некое очень важное решение. Потом он с силой ударил костылем по земле и сделал шаг вперед, оказавшись совсем рядом с велосипедом. Схватив руль, Иззат повернулся ко мне и прошептал: «Пожалуйста, позволь мне прокатиться» – и продолжал настойчиво повторять: «Пожалуйста, пожалуйста».
Я не поверил своим ушам и уставился на Иззата. В тот момент он выглядел как человек, которого охватило такое желание, что он просто не мог остановиться; не получив никакого ответа, он принялся с силой трясти руль и теперь уже со злостью кричать: «Я сказал, дай мне прокатиться!» Он попытался запрыгнуть на велосипед, мы оба потеряли равновесие и чуть не упали.
Я уже не помню, о чем я тогда думал, но что-то подтолкнуло меня вперед, и в следующий момент я уже помогал ему залезть на велосипед. Он тяжело оперся на меня и на костыль и после нескольких попыток смог подтянуться, занести здоровую ногу на другую сторону и сесть на седло. Он собирался задрать искусственную ногу вперед так, чтобы она не задевала одну педаль, а здоровой ногой быстро крутить вторую. Это было очень сложно, но, как оказалось, реально. Иззат наконец устроился, а я, держа одной рукой велосипед за седло, осторожно толкал его вперед. Когда велосипед покатился, а Иззат приноровился крутить педаль, я отпустил его. Иззат начал терять равновесие и накренился на один бок, однако сумел вернуться в первоначальную позу, выпрямился и поехал ровно. Ему приходилось прикладывать огромные усилия, чтобы нажимать на педаль одной ногой, пытаясь при этом сидеть ровно, но проходили секунды, велосипед медленно двигался вперед, и вот Иззат проехал большое дерево, а затем и киоск при столовой. Я хлопал в ладоши и кричал: «Какой же ты молодец, Иззат!»
Он продолжал двигаться прямо и уже почти достиг конца двора, где нужно было повернуть, что меня испугало. Однако ему удалось сделать это осторожно и плавно, и когда он возвращался, то уже выглядел уверенным в себе и полностью контролирующим движение – так, что он даже один раз смог переключить скорость, а потом и еще раз, при этом волосы его развевал ветер.
Велосипед теперь быстро летел вперед, Иззат миновал тропинку между деревьями, его силуэт появлялся и исчезал между густой листвой. У него получилось, и я смотрел, как он летел словно стрела, подняв голову, а его громкий крик эхом разносился по двору, как будто он долго ждал этого момента, чтобы наконец-то вырваться наружу: «Смотриииии! Смотриииии!»
Немного позже, когда я подбежал к нему, велосипед лежал на земле, его переднее колесо всё еще крутилось, сверкая спицами, а темного цвета искусственная нога в носке и ботинке, пугающе пустая изнутри, лежала далеко от его тела, будто ее только что отрезали или будто это было некое существо, живущее своей независимой жизнью. Иззат лежал лицом вниз, его рука сжимала место, где была ампутирована нога; темное пятно быстро расползалось по порванной штанине. Я позвал его, и он медленно поднял голову. Лицо его и губы были в порезах, без очков он выглядел странно. Иззат посмотрел на меня, как будто собираясь с мыслями, и спросил, слабо улыбаясь: «Ну что, ты видел, как я прокатился?»
«МК в Египте», № 10(064), 20 мая – 9 июня 2012 года.
