Сборник рассказов современного египетского писателя Халеда аль-Хамиси
Продолжаем публиковать рассказы современного египетского писателя Халеда АЛЬ-ХАМИСИ из сборника «Такси», вышедшего в свет в 2006 году. Кто они, каирские таксисты, почему оказались за «баранкой» такси, что думают о политике и жизни вообще – обо всём этом вы прочитаете в произведениях этого египетского писателя.
Автор перевода рассказов аль-Хамиси – арабист-филолог Сарали ГИНЦБУРГ – родилась в Ленинграде, училась у таких мастеров перевода арабской художественной литературы, как А.А. Долинина и К.О. Юнусов, работала в ряде арабских стран, в том числе и в Египте.
Среди непосредственных результатов социального значения деятельности движения «Кифая»[1] на улицах Каира стало то, что в дни проведения демонстраций счетчик резко взлетел вверх.
Конечно, тут под словом «счетчик» я имею в виду плату за проезд, так как таксометр в таких авто существует исключительно как декоративный элемент, который также очень хорошо умеет рвать брюки клиентов, сидящих на переднем сиденье рядом с водителем.
В тот день я находился на улице Нади ас-Сейд, что в районе Докки, и ловил такси, чтобы попасть в центр. Каждый раз, когда я кричал приближающемуся такси «Центр!», водитель махал рукой и проезжал мимо. Это казалось странным и напомнило мне ненавистные восьмидесятые, когда найти сокровища Али Бабы было проще, чем разыскать такси. Довольно уже будет вспомнить карикатуры тех дней, изображающих кусок ткани желтого цвета, намотанный на счетчик, чтобы понять страдания клиентов такси вроде меня. Надеюсь, что Господь не позволит этому времени вернуться снова. Сейчас для того, чтобы поймать красивое такси, требуется меньше минуты, и именно вы выбираете себе машину из десятков, проезжающих мимо. Но сегодня, когда таксист остановил авто и запросил семь фунтов, я закричал: «За что?»
Он ответил: «Сейчас демонстрации, всё забито народом, я тебя за час довезу». Говорю, даже семь фунтов маловато, нужно десять брать».
Короче, пришлось соглашаться на десять фунтов за маршрут, который обычно обходится мне в три.
И действительно, казалось, что проехать невозможно. Машины сгрудились на проезжей части и не продвигались ни на сантиметр, как будто мы находились в огромном гараже, превратившемся в тюрьму для тех, кто оказался запертым внутри него.
Я: А что случилось?
Водитель: Демонстрации, разве не знаешь? Пришло две сотни демонстрантов с плакатами, а на них две тысячи солдат да пару сотен офицеров, да еще пригнали БТР, так что теперь и не проехать.
Я: И всё это столпотворение из-за двухсот демонстрантов?
Водитель: Нет, да и вообще – разве ж это демонстрация? Вот в свое время, когда мы выходили на улицу, тысяч пятьдесят собиралось, а то и сто. А теперь всё смысл потеряло. Сегодня люди собираются по поводу, которого никто и не знает. Правительство трясется от страха, да и оно скоро накроется – это ж бесхребетное правительство! (тут он громко рассмеялся).
Я: То есть правительству нужна поддержка?
Водитель: Да ничто ему не поможет, это ж завравшийся мыльный пузырь, вся проблема-то в нас самих.
Я: То есть?
Водитель: Знаете, уважаемый, что есть начало конца?
Я: Что же?
Водитель: Восемнадцатое и девятнадцатое января.
Я, конечно, сильно удивился этому ответу. Я ожидал услышать массу других традиционных вариантов о начале конца, однако восемнадцатое и девятнадцатое января… это что-то новенькое. Я спросил себя: «Интересно, а знает ли он, что демонстрации, которые Садат назвал «хулиганской интифадой», произошли в 1977 году?»
Не понимаю, зачем я задал себе этот глупейший вопрос.
Я: Это в каком же году?
Водитель: В семидесятые, думаю, примерно в семьдесят девятом.
Я: А почему ж они стали началом конца?
Водитель: Это были последние серьезные уличные демонстрации. В шестидесятые их проводилось много, да и в семидесятые, перед войной, тоже достаточно. Ну а потом Садат, да проклянет его Господь, куда бы ни ездил, издавал эти свои указы[2], цены взлетели, мир просто перевернулся. Люди тогда разбирались в политике, вышли на улицы и заставили Садата отменить эти распоряжения. Тогда мы узнали, что он испугался и дал деру в Асуан, трус! В те дни, клянусь, любой мог прибрать власть к рукам, но не нашлось никого. Глупые все были, хотели только, чтобы цены упали.
А во времена Абдель Насера мы такие демонстрации устраивали, мир на части раскалывался! И вот мы его увидели посреди нас, на площади ат-Тахрир, и он в Асуан не убегал, даже к себе домой не сбежал! Это всё после Шестидневной войны[3] произошло, не помню уж, когда точно.
Я: Но я всё же пока не понял, почему восемнадцатое и девятнадцатое января были началом конца?
Водитель: Тогда правительство поняло, что нужно что-то делать, ведь эти демонстрации стали для него серьезной угрозой. Восемнадцатого и девятнадцатого января ничего не случилось, это было начало революции, однако, что тут скажешь, не произошло ее. И с того времени правительство посеяло в нас страх, страх голода. Каждая жена с тех пор вцепилась в своего мужа и стала причитать: «Если только пойдешь, то детишки помрут с голоду». Посеяли страх голода в желудке каждого египтянина, теперь каждый думает только про себя, говорит: «А мне-то что? Меня не касается», вот так и получилось, что восемнадцатое и девятнадцатое января стали началом конца.
А может, и вправду, были эти дни началом конца? И что если начало конца, о котором с такой простотой поведал мне водитель, чистая правда?
__________________________________________________________________________
[1] Движение «Кифая» («Общеегипетское движение за перемены») включает в себя представителей интеллигенции, оппозиционно настроенной к Мубараку. Было образовано летом 2004 года.
[2] Имеются в виду непопулярные меры по повышению цен, принятые правительством Садата в рамках проведения политики «открытых дверей» в 70-е годы прошлого века.
[3] Шестидневная война – война между Израилем и рядом арабских стран, произошедшая в 1967 году. Закончилась победой израильтян.
«МК в Египте», № 23 (53), 11 — 24 декабря 2011 года.
