Египетский режиссёр Хала Лотфи – о жизни, кино и творческом призвании
Режиссер фильма «Новый день. Новая надежда»/»Coming forth by day» (Египет) Хала Лотфи вышла к зрителям, но разговора не получилось, потому что многие плакали. Мы встретились через день. Хала родом из Каира, легко говорит на английском.
– Хала, как развивается кино у вас на родине?
– Египетское кино – это огромная индустрия, самая большая на всём Среднем Востоке. Кинематограф в Египте даже сейчас производит до пятидесяти фильмов в год. Обычно было более трёхсот, но в связи с ситуацией в стране производство сократилось. В последние пять лет появилось новое кино, называемое «независимым».
– Вы из числа таких фильммейкеров?
На фото: Хала Лотфи.
– Я делаю независимые фильмы. Это означает, что картина не финансируется ни индустрией, ни коммерческими продюсерами, ни правительством. Мы делаем фильмы на наши собственные деньги. Каждый вносит свой вклад работой или деньгами, и мы производим очень низкобюджетные ленты.
– У вас были ещё работы до фильма «Новый день. Новая надежда»?
– Я сделала несколько игровых короткометражных, семь документальных фильмов. А это моя первая полнометражная картина.
– Мне очень понравилась в ленте работа оператора и художника. Мир внутри кадра кажется вертикальным, почти готическим. Очень необычно: для нас Египет – это пыльное плоское место, а в фильме люди живут очень тесно, плотно. При этом вещи, среди которых они находятся, крупнее человека, словно он из другой эпохи. В конце картины, когда уже ясно, что отец из больницы не вернётся, мать героини раздирает матрас на вату, и тот тоже становится огромным, на всю комнату… Почему вы выбрали именно такую тему для фильма? Это ваш личный опыт?
– Да, я три года провела с отцом. Он был очень болен. Я хотела как-то сохранить его, запечатлеть, но я не могла снимать его самого при жизни. Мне было очень тяжело и больно. Поэтому я всего лишь хотела отдать дань памяти… этому жизненному опыту. Было странно и очень тяжко пройти через это ещё раз. Многие семьи через это проходят – через агонию… Они не могут это выразить, и это остается внутри человека безо всякой возможности поговорить с кем-либо, поделиться. Когда ты сам заводишь разговор о пережитом, то начинаешь чувствовать себя лучше. Но обычно люди, у которых был аналогичный тяжёлый жизненный опыт, не говорят о нём, потому что для них это слишком больно.
– Но в тёмном зале они могут хотя бы вспоминать и плакать в ответ на ваш фильм. Этой весной мой отец тоже умер после тяжёлой болезни, и меня потом как бы «носило» по тем местам, где он бы хотел быть душой. И я с собой носила камеру, она как бы его глазами была… Если у зрителя ещё нет аналогичного опыта, он ведь многого не поймёт. Тот длинный, бесконечный план, когда девушка смотрит на гладь воды перед каким-то куполообразным сооружением – баней или мечетью… Так удивительно, что у вас умирающего увозят в больницу. В России больных стариков, как правило, оставляют умирать дома.
– Конечно, если человек требует медицинской помощи, к примеру, он сломал ногу или что-то себе повредил, его отвезут в больницу. Но у нас старики обычно мирно умирают в своих постелях. Так же, как и в России.
– А где проходили съёмки?
– В Каире, в квартире. У меня в голове шла раскадровка, и очень важно было найти жильё, в котором оператор мог бы снять всё точно так, как я задумала. Потребовалось шесть месяцев, чтобы найти такую квартиру в деловом центре Каира.
– У вас, наверное, там была операторская тележка? – это не выдержал оператор и переводчик интервью Андрей Копылов. – Я не смотрел фильм, но три года учился на кинорежиссера во ВГИКе…
– О, ВГИК?! – Хала, подняв брови, складывает руки в молитвенном жесте. – Это великое место для всех: все мечтают поступить во ВГИК!
– Даже в Египте?
– Да! Но никого не берут туда, а ты попал!
– Да меня выгнали через три года: я не был хорошим студентом.
– Но сейчас-то ты снимаешь фильмы самостоятельно?
– Нет. Нет страсти к этому. Нет команды, нет камеры…
– Но-но-но… Знаешь, что я тебе скажу? У меня не было больших денег, нам реально приходилось думать о своей учёбе. Я четыре года училась в Каирском институте кино на фильммейкера. И если бы мне вдруг пришлось вновь пройти через весь этот опыт, я бы отказалась. Я бы не пошла учиться делать кино: только смотря фильмы, можно стать хорошим режиссером. Кинодело в институтах, если его изучать специально, – это ничто. 
На фото: Кадр из фильма «Новый день. Новая надежда».
Все эти большие имена, говорящие тебе, что ты должен и что не должен делать, судящие твой вкус, говорящие, что хорошо и что плохо… Это просто смешно! Причина, по которой ты учишься в киноинститутах, – это целлулоид: у них есть он, а также большие камеры, на которых можно наработать опыт, потому что это очень дорого – нанимать камеру со стороны. Сейчас есть цифровая технология, она намного дешевле. И я скажу вам, в Египте за последние пять лет появилось новое поколение фильммэйкеров, которые даже не поступали в киношколы. Они прекрасно всё делают, выражают себя самым лучшим образом. Незнание правил даёт тебе абсолютно новую платформу, чтобы сломать их. Годар, когда снимал свой первый фильм, не знаю, смотрели ли вы его, он не знал ничего о том, как делать кино. Он был критиком, писал статьи, как вы, и решил, что картины, которые он смотрит, – не то! Годар много критиковал и хотел сказать фильммейкерам: вот что такое кино! Он вышел на улицу с камерой и снял свою первую ленту. И это была революция в кино, начало «новой волны» во французском кинематографе. Это изменило кино во всём мире. Я верю, что у каждого есть собственное видение, не только у маститых киношников, а у всех, у каждого. И вот поэтому сейчас делают очень много творческих документальных фильмов. Это картины, в которых человек просто рассказывает, что он думает об этом мире. Создатель не старается собрать истории других персонажей. Он рассказывает свою историю со своей точки зрения. И я верю, что все истории уже были когда-то услышаны, но только не твоя. Именно поэтому ты обязан её рассказать. И я действительно не уважаю великих кинорежиссёров с этой точки зрения. Но я люблю их за то, что они нашли способ столь прекрасно себя проявить. Не потому, что у них есть прекрасное оборудование или их видение. Для меня это всё – бессмыслица. У всех есть аппаратура, собственное видение, но прекрасно именно то, что ты выражаешь свою душу в фильмах, которые делаешь.
– Возможно я «развалился» на пути к тому, чтобы стать хорошим режиссёром…
– Из-за технической части?..
– Техническую часть производства я понимал, пожалуй, лучше всех на курсе. Проблема в другом. Когда я поступал, у меня не было такого мощного рвения, как у многих моих однокурсников. Мама сказала мне на выходе из школы, что есть такой прекрасный институт – ВГИК, в нём учат снимать кино и в него практически невозможно поступить. Я воспринял это как пари. И – поступил. Но обучение на режиссёра не стало тем, о чём я долгое время мечтал. Я был на бюджетном месте, государство платило за моё обучение. Для меня за это время кино как бы потеряло магию. Возможно, теперь мне просто нужно идти дальше…
– Да, тебе нужно быть очень честным, чтобы найти себя, противостоять тому, кем ты быть не желаешь, понять, что ты хочешь делать в жизни и как себя в ней выражать. Если у тебя есть что-то, чем ты можешь поделиться, ты не проиграешь. Я изучала политические науки до того, как связалась с кино, потратила четыре года своей жизни, зная, что не буду этим заниматься! Делала это только для того, чтобы сказать родителям: «Я получаю это образование только ради вас. Когда окончу, не спрашивайте меня больше ни о чём». Но когда после этого я пошла учиться делать кино, два года плакала, потому что не могла найти себя. Я не понимала, зачем это делаю. Держала всё в себе и не хотела ни с кем делиться. И это было очень тяжело – попробовать быть щедрым, честным, делиться собой. Некоторые никогда на такое не решаются, потому что так проще.
– Хала, трудно быть женщиной-режиссёром?
– О! Легко! Проще, чем мужчинам-режиссёрам: все пытаются тебе помочь. Особенно на натуре! Режиссёры-женщины не часто встречаются, и очень приятно чувствовать свою привилегию быть избавленной от многих вещей, которые обычно увязываются за мужчинами-режиссёрами.
P.S. На торжественной церемонии закрытия IX Казанского международного фестиваля мусульманского кино стало известно, что приз «За лучшую режиссуру полнометражного игрового фильма» получит именно Хала Лотфи за фильм о её отце. Награду вручал почётный гость киносмотра, польский кинорежиссер Кшиштоф Занусси.
Марина КОПЫЛОВА.
«МК в Египте», № 17(095), 6 октябрьбря 2013 года.
