Уважаемые читатели, мы продолжаем публиковать отрывки из романа известного египетского писателя Хайри ШАЛЯБИ (1938-2011) «Меблированные комнаты «Аттыя» (2007), за который автор получил престижную литературную премию Нагиба Махфуза.
Продолжение. Начало в №№ 03 (81), 5 (83), 7 (85), 9 (87), 11 (89), 13 (91), 15 (93) от 2013 г.
Я понял, что теперь мог прогуляться по улице ас-Суси не просто для того, чтобы убить время и вдоволь нанюхаться аромата дымящейся ресторанной еды, а вполне с уважительной целью.
Скоро я увидел эту свою цель и принялся описывать вокруг неё круги. То была лавка Мухаммеда Абу Синна, торговца текстилем, не зажиточного, но и не бедного. С одной стороны, его лавка находилась в самой богатой части улицы ас-Суси и все полки в ней были заполнены одеждой всевозможных расцветок. С другой, она не создавала у посетителей ощущения переизбытка товара, да и не было похоже, что тут находился склад, а его хозяин – купался в деньгах. Тем не менее, дела шли неплохо, и лавка эта пользовалась популярностью, особенно среди покупателей, приезжающих из деревень или маленьких окрестных городишек. Ведь они видели, что её хозяин выглядит так же, как они, и им легко найти с ним общий язык – и потому клиенты доверяли ему. Действительно, Мухаммед Абу Синн был весёлым и приятным человеком, с маленьким лбом и
раскосыми глазами, небольшим носом с широкими ноздрями и большим ртом. Последний был настолько широк, что из него всегда виднелись жёлтые редкие зубы, которые, казалось, будто тоже улыбались. На щеках красовались ямочки, так что доброта и простота его лица сразу вызывали такое расположение, словно этот человек являлся одним из ваших родственников.
Все покупатели знали, что цены в лавке Абу Синна на один-два пиастра ниже, чем у остальных, а качество ткани – гарантировано. Даже продавая ткань отрезами, хозяин был очень щедр – отмерив метр, он всегда прибавлял сантиметров десять от себя перед тем, как ножницами отрезать полотнище. Сама же лавка эта являлась результатом тяжелого труда на притяжении двадцати лет; Абу Синн начинал рикшей. К тому же он был членом общества «Братьев-мусульман», а на его лбу красовалась молитвенная мозоль. Хотя большая часть друзей Абу Синна провели половину своей жизни в тюрьме, он сумел избежать этой участи. Это потому, что был очень умён и не принимал непосредственного участия в демонстрациях и других политических акциях. Вместо этого он выбрал соблюдение религиозных предписаний, призывая к смирению голосом, в котором неслышна была политическая ажитация. Этот приятный голос проповедовал идеи, которые его хозяин почерпнул из выступлений очень талантливых ораторов. Именно этот человек вызвал у меня интерес к «Братьям» благодаря своим прекрасным, спокойным манерам.
Нужно ещё признаться, что хоть я и испытывал абсолютную неприязнь к дяде Масуду, своей двоюродной сестре, её детям и она граничила с отвращением, но всё-таки использовал наше родство в своих интересах. Именно благодаря их имени я мог беспрепятственно передвигаться по этому району, не подвергаясь нападкам, от которых обычно страдают чужаки в таких городах. Достаточно было, что один из местных мужчин узнал, что я двоюродный брат тёти Вадиды, чтобы он позволил мне беспрепятственно сидеть в своём кафе, иногда даже если я ничего не заказывал. Порой тот покупал мне что-нибудь от заведения в знак приветствия, вёл со мной беседы на глазах у других посетителей, а если мы встречались на улице, здоровался со мной. И даже как-то раз защитил меня от чьих-то выпадов.
Дом Мухаммеда Абу Синна находился прямо напротив дома дяди Масуда, и женщины, живущие в них, демонстрировали друг другу всяческое расположение со своих балконов и из открытых окон. По утрам они обращались друг к другу на городской манер – «тётушка», «милочка» или «барышня», но в их нежных голосах безошибочно угадывалось крестьянское происхождение. Мне очень повезло, что Мухаммед Абу Синн несколько раз видел меня на балконе. Как-то раз он пожелал мне доброго утра, а я дважды поприветствовал его словами «добрый вечер», когда он пил на балконе кофе перед тем, как завершить послеобеденный отдых и отправиться к себе в лавку. А ещё несколько раз я зашёл к нему в лавку вместе с Хаввасом, когда мне делали очки, так как это было нам по пути. После я стал наведываться туда после школы. Тогда я жил вместе с двумя другими деревенскими мальчишками недалеко от нашего института, в доме, снятом у рыбака.
Абу Синн тепло меня приветствовал, представлял своим посетителям и обращался ко мне с таким уважением, что становилось неловко. Он заметил, что я люблю читать и постоянно ношу с собой какие-то повести и стихи, а также книги по истории литературы и журналы. Я помню, что Абу Синн крайне изумил меня, когда принялся обсуждать со мной все эти издания, так как было ясно, что он прочёл их все и имеет о них своё собственное мнение. Этот человек стал снабжать меня книгами, о которых я был наслышан, но никогда не читал. В его домашней библиотеке находились даже произведения Ихсана Абд аль-Куддуса и Юсуфа ас-Сибаи (современные египетские писатели. – Ред. авт.), которых проклинали в мечетях. И он всё-таки дал их мне почитать при условии, что буду аккуратно с ними обращаться.
Именно Абу Синн познакомил меня с такими литературными сериями, как «Золотая Книга», в которой публиковались произведения известных писателей, и «Книги Полумесяца». Оказалось, он собрал в своей библиотеке все издания этих серий. Абу Синн обратил моё внимание и на политическую составляющую произведений аль-Аккада и дал мне прочесть все его книги, так же, как и книги Тахи Хуссейна, аль-Мазини, Мустафы Садика аль-Рафии и аль-Манфалюты (египетские писатели первой половины двадцатого века. – Ред. авт.). Как-то Абу Синн обрадовал меня, рассказав, что в Даманхуре имеется своё литературное общество, которое проводит встречи в кафе, принадлежащем Мессири, и что президентом этого общества является сам Абд аль-Мути аль-Мессири. Он дал мне прочесть несколько книг этого человека, а также и других доманхурских писателей, таких как Амин Юсиф Гураб и Абл аль-Халим Абдалла (египетские писатели середины двадцатого века. – Ред. авт.). Абу Синн посоветовал забыть произведения Абд аль-Куддуса, ас-Себаи и им подобных, а вместо этого прочесть неизвестного для меня автора Нагиба Махфуза, который изображал жизнь такой, как она есть.
Как-то раз он пригласил меня в литературное кафе Мессири, которое было расположено всего лишь в нескольких шагах от его лавки. Придя туда, мы сели за столик, начали потягивать маленькими глоточками чай и смотреть на писателей, которые сдвинули вместе несколько столов и завели беседу: некоторые из них что-то читали вслух, а остальные очень внимательно слушали. За всем этим наблюдал сам Мессири, успевавший к тому же ещё уследить за заказами, которые приносил официант, бывший его племянником. В ту ночь Абу Синн признался мне, что закончил только начальную школу, открыл для себя чтение в очень раннем возрасте. После знакомства с идеологами из «Братьев-мусульман» его любовь к чтению лишь возросла.
Мухаммед Абу Синн был очень добр со мной, он регулярно кормил меня обедами и ужинами и даже одолжил несколько пиастров при условии, что я верну их когда смогу. Тем не менее, с тех пор, как меня выгнали из института, я его не видел; испытываемый мной стыд не позволял мне навестить его, а мой потрёпанный внешний вид и общее подавленное состояние встали стеной между мной и дверью его лавки. И вот я описывал вокруг этого места круги, стараясь при этом остаться незамеченным, но в глубине души мне очень хотелось быть увиденным, только так, чтобы это оказалось как бы случайным совпадением. Так отчего же мне сегодня, впрочем, как и в предыдущие дни, было неловко? Оттого, что я специально стараюсь сделать так, чтобы Абу Синн заметил меня?
Продолжение следует.
«МК в Египте», № 17(095), 6 октябрьбря 2013 года.
