Уважаемые читатели, мы продолжаем публиковать отрывки из романа известного египетского писателя Хайри ШАЛЯБИ (1938-2011) «Меблированные комнаты «Аттыя» (2007), за который автор получил престижную литературную премию Нагиба Махфуза.
Продолжение. Начало в №№ 03 (81), 5 (83), 7 (85), 9 (87), 11 (89) от 2013 г.
Суси – это одна из главных торговых улиц в Даманхуре, и поэтому неудивительно, что на ней почти всегда царит оживление. Я могу бродить по ней с утра до вечера и оставаться при этом незамеченным, потому что, несмотря на вечную толчею, она очень укромная. Я абсолютно очарован толкотнёй этой улицы, запахами фруктов, готовой еды и новой одежды, а также видом разодетых во всё новое крестьян, приезжающих из близлежащих деревень за покупками, или в суд по какой-нибудь бесконечной тяжбе, или же к доктору в больницу. При этом они так жуют таамию (в переводе с араб. – котлеты из бобов), которая считается среди них лакомством, что видно, этот процесс доставляет им неслыханное удовольствие.
А ещё у меня с этой улицей связаны старинные воспоминания. Сразу за Суси есть другая улочка, та, на которой книжная лавка аль-Хуфи, где можно взять домой почитать книжку всего за пять милльемов. А в нескольких шагах от магазинчика, там, где находится ресторан аль-Аси, что
известен своими толчёными бобами, живёт моя двоюродная сестра Вадида, вышедшая замуж за некоего Масуда аль-Каббани, работающего казначеем в городской администрации. Масуд среднего роста, плотного телосложения, большеротый, да к тому же ещё и с очень крупными губами, что одновременно и смешно, и неприятно. Он всегда одет в полосатый хлопковый жилет и шерстяную галабею, а на толстой голове красуется высокий тарбуш, который вечно сползает назад и обнажает широкий, заплывший жиром лоб. При ходьбе грудь Масуда выпячивается колесом, руки болтаются, как у тряпичной куклы, а когда он поворачивается, то оказывается, что на шее у него есть здоровенный нарост из омертвевшей плоти в форме креста. Говорят, что это какое-то кожное заболевание и Масуд потратил огромные деньги на докторов и всякие снадобья, но всё без толку. Происходит он из большой и довольно зажиточной семьи, однако именно должность казначея стала его первым шагом на пути к настоящему богатству. Он скупил много федданов плодородной земли в своей деревне, которую теперь обрабатывали его многочисленные племянники. А также приобрёл коров и овец и суживал деньгами нуждающихся, которые позже, во время уборки урожая, выплачивали долг с двадцатью пятью и даже пятьюдесятью процентами. Масуд купил насосы, чтобы доставлять воду на засушливые участки, электроплуги и молотилки, и построил в деревне огромный дом, дабы проводить там отпуск, и ещё один, который стоял прямо в самом центре главного города провинции, Бухейры. Он был пятиэтажным, и каждый этаж представлял собой отдельную трёхкомнатную квартиру. Там и жил Масуд вместе со своими одиннадцатью детьми, семью сыновьями и четырьмя дочерьми. Старший, Хаввас, заканчивал юридический факультет, Бади – инженерный, Магид учился в бизнес-школе, Карам – в Педагогическом институте, но его считают отрезанным ломтем, потому что туда поступают только нищие оборванцы и хулиганы. Над Карамом часто смеются из-за того, что он не сумел поступить в университет и приобрести уважаемую специальность вроде юриста, врача или инженера. Савфат оканчивает старшую школу, Шериф пока в средней, а Мими – в начальной. Дочки у них все старшие: Тахани замужем за своим двоюродным братом, который по возрасту почти ровесник её отца, и живёт в деревне; а Бадрия, родившаяся в полнолуние и получившая по этой причине своё имя, Юсрия и Шукрия – старые девы. Даже богатство их отца не помогло выйти им замуж, потому что они унаследовали от него толстые губы, шаровидные лбы, а также вздутые животы и непропорциональное телосложение. Исключение составляла лишь Бадрия, у которой были фигура матери и отцовское лицо. У каждого из детей – своя комната с удобной и опрятной обстановкой. А ещё в доме была гостевая – для приезжающих из деревни. Она располагалась на самой крыше вместе с клетями с курами, утками и гусями.
Рассказы о своей двоюродной сестре Вадиде я слышал с раннего детства, когда взрослые неоднократно озвучивали историю её жизни в нашем старом доме с обшарпанными деревянными скамейками, на месте которых – как говорят – ещё до того, как в жизни отца, давно вышедшего на пенсию государственного служащего, наступили тяжёлые времена, раньше стояли модные стулья с обивкой. Папа не был особенно удачливым фермером, так что он стал распродавать полученную в наследство землю, чтобы обеспечить своих детей, родившихся от четырёх жён. Когда кто-либо упоминал в присутствии отца Вадиду, лицо его озарялось улыбкой и он произносил: «Даст Бог, вы закончите свою учёбу в Даманхуре и будете бесплатно жить в доме у своей двоюродной сестры, так что она и её дети станут присматривать за вами и опекать вас».
Её дети иногда приезжали к нам погостить на каникулы. Это были настоящие эфенди, беи и ханум, вечно жалующиеся на грязный пол в нашем доме, жёсткость деревянных скамеек, папин чёрный чай и батарею глиняных кувшинов с битыми горлами. Несмотря на это, мы радовались их приезду. Наш дом наполнялся в такие дни людьми, которые изысканно здоровались и носили одежду с иголочки. И мы подавляли смешок всякий раз, когда смотрели на то, как мужское достоинство выпирает из их странных брюк, которые к тому же были так смешно скроены, что делили ягодицы ровно пополам. В дополнение же к этому шеи их обвивали удушливые галстуки, а запах туалетной воды был настолько силён, что наполнял весь проулок, на котором мы жили, восторгом и радостью. Моя мать, как и все остальные родственники, надеялась, что я со временем стану похожим на Хавваса и всех его братьев. И я до поры до времени тоже питал такие надежды. Когда я окончил начальную сельскую школу, наш уважаемый учитель отослал наши заявления на поступление в Педагогический институт в Даманхуре, из-за чего нам всем нужно было пройти медкомиссию, на которой выяснилось, что для поступления в вуз мне необходимо приобрести очки. Преподаватель с большим трудом узнал для нас стоимость очков. Отец дал мне деньги и сказал: «Отправляйся к Хаввасу, сыну твоей двоюродной сестры, и скажи ему, что его дед передаёт ему привет и просит пойти с тобой к доктору, чтобы проверить зрение, и потом в оптику, дабы заказать очки. Если этих денег недостаточно, пусть он заплатит разницу».
Я нарядился в новую дешёвую галабею из полосатой хлопчатобумажной ткани, которая лежала с прошлого праздника как раз для таких случаев, белые носки и чёрные ботинки и отправился в Даманхур. К моему удивлению, дверь открыла женщина, похожая на дельфина: с маленькой головой, удивительно длинной шеей и массивным вытянутым телом. Когда она говорила, шея её начинала вращаться, а маленькая голова – раскачиваться, как у змеи. Глаза были узкими, посаженными в полное, морщинистое лицо. В её взгляде застыло выражение отвращения или, может быть, даже ненависти. Оглядев меня с ног до головы, женщина стала тыкать пальцем в мою сторону и саркастически спрашивать: «Что это?! Неужели не нашёл галабеи поприличнее? Или хотя бы ботинки почище этих помоечных? Неужели мой дядя специально хотел меня опозорить перед соседями? Что они скажут? Что моя семья – это попрошайки и замарашки!».
В этот момент мои глаза наполнились слезами, которые образовали густой туман, предвестник грома и молнии. Дети Вадиды разошлись по углам комнаты и расселись, кто на уголок кровати, а кто – на стул, притворяясь, что читают, и украдкой бросая на меня взгляды, полные смущения и брезгливости. А я всё стоял перед Вадидой, держа в руках деньги, всё не хотевшие вылезать из тряпичного платка, после того как вытащил из него отцовское письмо. Наконец она отбросила письмо, направила указательный палец на своего сына Хавваса и сказала ему с неприязнью в голосе: «Поднимайся и иди с ним!»
Продолжение следует.
«МК в Египте», № 13(091), 1 — 20 июля 2013 года.
